Мы стояли вдвоем на высоком берегу реки, и смотрели, как тяжелые серые волны пенисто разбиваются о прибрежные валуны. Бесчинствовал ветер, влажно обдавая наши лица водяными брызгами, и играя ее рыжими до плеч волосами. Мгла ненастья приближалась откуда-то с востока, из-за реки, скрывая собой неясной полоской протянувшийся вдали берег. Надрывно кричали чайки, проносясь над нашими головами, ловя крыльями шквалы ветра. Редкие заросли кустарника, покрывающие крутые береговые склоны испуганно и зябко дрожали под безжалостными порывами бури. Где-то вдалеке, стремясь уйти подальше от берега, чтобы не быть выброшенным на отмель, дымил трубами теплоход навстречу надвигающейся серой мгле.
- Пойдем, становится холодно – сказал я, но ветер загнал мне слова обратно в горло, разметал их по воздуху, унося куда-то в сторону города, лежащего за моей спиной. Она меня не услышала, но поняла по движению губ. Еще раз, посмотрев на реку, она неспешно пошла по тропинке, петляющей над береговым откосом. Пошел мелкий, но плотный дождь, укрывая пеленой и реку, и берег, и тропинку, по которой мы шли. Ее желтая куртка мелькала, как маяк впереди. Мы часто приходили на реку в это место, здесь всегда, особенно осенью царила тишина и беспредельное вечное величие неизмеримых водных просторов, изредка нарушаемое пятнами небольших лесистых островов.
Я обернулся назад, чтобы последний раз взглянуть на пригорок, с которого мы спускались, на запоздалые цветы мать-и-мачехи, на ветви дрожащих кустов, на полуразрушенную каменную скамью, бог весть, когда поставленную здесь, как первое знамение так и не устроенного городского парка, на обрывки бумаги, мокнущие возле старого кострища, на разбитую винную бутылку у основания скамьи, на кучку собачьих фекалий, а когда опять вернул взгляд на тропу, на ней не было никого, никого кроме ветра и пелены дождя, никого кроме тех же дрожащих кустов, никого кроме Ее Величества Пустоты…
Не знаю, как и от чего, это произошло, может быть, подвернулась нога, может, скользко обманула глина речных склонов, но я нашел ее внизу, на камнях под обрывом. Когда я, скользя по глине, спустился вниз, она была еще жива. Я помню, что кричал, звал на помощь, но ветер и вата измороси глушили мои слова, да и никого не было в это время на берегу. Потом она умерла, а я еще долго держал ее голову в своих руках в безумной попытке удержать уходящую жизнь. Потом я пошел медленно к реке, к серой массе, взбунтовавшейся волнами воды, вошел в тяжелые серые волны, на которые мы смотрели, стоя на обрыве, всего лишь каких-нибудь пять минут назад. Вода встретила меня обжигающим холодом, который я так ждал, потому что надеялся, что это сон, я знал, что это сон, я должен был проснуться, и я проснулся…
********
Я проснулся… Я проснулся в гостинице города, название которого в переводе с местного наречия звучало несколько зловеще: «Город, где кончаются все пути». На самом деле, это был зауряднейший городишко с тремя главными улицами худо-бедно крытыми асфальтом, церковью, центральным универмагом, пятью шестью кабаками, в основном застроенном частными деревянными домами. Единственное, что могло сделать его более-менее интересным, это огромная и широченная река с крутыми обрывистыми берегами и довольно крупный речной порт, через который завозились товары и грузы для поселков геологов и промысловиков, затерявшихся на обширных лесных и болотистых территориях, лежащих к западу и северо-западу от города.
Я всегда испытывал восхищение, когда видел такие огромные водные просторы, меня тянуло к воде, меня восхищала ее величие и мощь, и, вместе с тем, я всегда боялся воды, и как назло мне предстояло пересечь эту реку на пароме, чтобы выбраться к федеральной трассе, и проделать путь в несколько тысяч миль до столицы, или хотя бы до центра округа и железной дороги. В этот городок можно было добраться и самолетом, как я и сделал, чтобы попасть сюда, но обратный путь тем же способом был мне заказан.
Я профессионал и не могу допускать ошибок, конспирация прежде всего. Команда, которая прибыла в город, моя команда, с задачей справилась, лесохимический завод в километре от города прекратил свое существование. Доложу я вам, знатный был фейерверк, и, надо же такому случится, что все руководство завода было в этот момент на месте. Нашей «легендой» было то, что мы являемся представителями экологической федеральной комиссии, что позволило подложить нам супермощную взрывчатку во всех необходимых местах, в зонах трубопроводов с легковоспламеняющейся жидкостью, для того чтобы превратить завод и все в радиусе 500 метров в выжженную пустошь. Естественно, мы, якобы, тоже сгорели вместе с руководством завода и персоналом в сто человек.
Мы не злые люди, просто нам платят за нашу работу, а уж выполнять то ее мы умеем. Наши наниматели будут довольны. Мы будем довольны тоже. Каждого члена группы по возвращению ждал солидный куш и новая жизнь, новые документы. По этому каждый из нас должен быть предельно осторожен, и выбираться из города по отдельности, своим путем и, желательно, чтобы другие члены группы про этот путь не знали.
Признаюсь, мы не предполагали, что погибнет так много, никто не мог знать, что на предприятии субботу объявили рабочим днем, и присутствовала дежурная смена. Безусловно, нашей целью служило лишь руководство завода, и простых рабочих мне было искренне жаль.
Я выглянул в окно, на улицах было еще тихо – город спал, флаги со вчерашнего дня приспущены, траур. Пора было собираться в дорогу, наскоро упаковав вещи в сумку, слава богу, их было не много, я покинул номер и вышел в пустоту утренних улиц. Стояло прохладное и ясное северное лето. Кое-где в подворотнях, куда не попадали лучи солнца, еще сохранились черные кучи слежавшегося снега, напоминающие о скоротечности тепла в здешних краях. Я пошел по главной безупречно прямой улице, степенно спускающейся к реке, к порту. Не знаю почему, но город будил во мне странные воспоминания, что-то очень далекое и забытое. Эти прямые улицы, эти деревянные дома за высокими заборами, из-за которых коротким северным летом пахнет неприхотливыми цветами, бетонные коробки нового микрорайона с подъездами, в окнах которых всегда не хватает стекол, трубы теплотрасс, изогнувшиеся петлями над улицами, все это напоминало мне какой-то другой город, в котором я был когда-то очень давно, в другой жизни.
Д ругая жизнь, я часто думал, какая она была и была ли вообще. Десять лет назад меня нашли в бессознательном состоянии на маленькой станции, в сотне километров от столицы. Я не помнил своего имени, фамилии, не помнил когда и где родился, живы ли мои родители и где я живу сам. Однако я был уверен, что был военным, воевал в одной из горячих точек, и эта моя уверенность подтвердилась в дальнейшем навыками, которые я сейчас умело использовал. В больнице, куда меня поместили, я познакомился с одним бывшим офицером, который через своих знакомых пристроил меня к делу.
Этот город не давал мне покоя, мне казалось, что я здесь уже когда-то был, я узнавал расположение домов, улиц, знал, что на следующем перекрестке стоит светофор, не работающий уже лет сто, наверно с самого начала, как его поставили. Я отгонял все эти мысли, пытаясь объяснить себе это обычной тщательной подготовкой перед заданием, доскональным изучением всех планов города, при разработке путей отхода.
Внезапно кто-то тронул меня за плечо. На самом деле, я хорошо натренирован и готов ко всяким неожиданностям, но выдавать свои навыки сейчас не мог. Медленно переместив левую руку к поясу, чтобы не вызывать подозрений, я нащупал рукоять пистолета с глушителем и повернулся к бесцеремонно потревожившему меня.
Я узнал его сразу, это был представитель заказчика нашей последней операции, ему явно было не по себе, и нервничал он куда больше чем я.
- Идиот, я мог бы тебя пристрелить – наклонившись к его лицу, тихо произнес я.
- Мы не можем здесь говорить, вы перешли все границы дозволенного – стараясь скрыть волнение, произнес он.
Я взял его за руку и потащил к небольшому скверу с обшарпанным памятником одному из первооткрывателей здешних мест. Мы присели на скамейку, здесь нам никто не мог помешать говорить свободно.
- Твои хозяева должны быть довольны, все прошло чисто, завода нет, я выполнил все задачи, чего же еще. Не думаю, что контора страдает таким человеколюбием и гуманизмом -
- Дело приняло слишком громкий оборот, если кто-то из вашей команды разболтает по пьяни или по какой иной причине о случившемся, нам конец -
- Учти, если что пойдет не так, то я доберусь до твоего хозяина, раньше чем он успеет пикнуть, и возьму все то, что мне причитается, да еще и неустойку прихвачу -
- Да уймись ты, на тебя никто не тянет, ты получишь все сполна плюс долю твоих подельщиков, о них мы позаботимся сами, ведь тебе нет до них никакого дела -
Реально он был прав, мне на самом деле было наплевать на судьбу моей команды, при нашей работе иметь привязанности не только глупо, но и смертельно опасно.
- Мы утроим общий гонорар – продолжал он – ты получишь его в центре края, после этого скроешься за границей, как сообразишь сам, ты парень хитрожопый, тебя этому учить не надо. Как обтяпать это дело знаешь. От центра края до ближайшей границы, километров двести. За бугром сменишь легенду, и подкорректируешь рожу. В общем, с такими деньгами и своей профессией ты и там не пропадешь. Остальные инструкции получишь позже.-
Я посидел еще на скамейке, ожидая пока его фигура в сером плаще не скроется за поворотом. Собачья работа, как ее не делай, всегда будут недовольны. Впрочем, я уже давненько подумывал о том, чтобы поменять холодные просторы родины на какое-нибудь экзотическое место, где всегда тепло и тихо. Я часто представлял себе изумрудную гладь моря, отрезанную от зелени суши бледно-желтой полоской мелкого песка, дом на берегу, через окна которого ветер доносит тихий шелест набегающих волн, а по вечерам оранжево-красный шар солнца, медленно опускающийся за горизонт океана, отбрасывает блики на деревянные стены. Мечты…
Я снова поймал себя на мысли, что этот памятник и сквер до безобразия знакомы, мне казалось, что я пересекал его десятки раз по дороге на работу. Я старался отогнать эти неясные прилипчивые воспоминания. Их уже трудно было объяснить тщательной подготовкой. Надо было спешить на паром. Дома, переулки, треснувшие бетонные вазы-клумбы, в которых когда-то давно росли цветы, было частью моей памяти, прорывающейся через стены амнезии десятилетней давности.
Ближе к порту становилось оживленнее, люди спешили на паром, который раз в сутки пересекал реку до пристани, находившейся в пяти километрах от дороги, ведущей на юг, к областному центру. Для многих живущих в городе, это был единственный способ выбраться на большую землю. Дома около порта строились в незапамятные времена добротно, их мощные кирпичные стены с облезшей краской утверждали торжество первопоселенцев над суровой природой края. Как всегда около пристани шла оживленная торговля рыбой и всякой мелочевкой. Как всегда. Странно, но я был почти уверен, что увижу эти торговые ряды, крытые листами ржавого железа. Они на самом деле и были таким, какими я их представлял или помнил. Похоже, я схожу с ума и мне действительно пора на покой, отойти от всех дел, залечь на дно и ни о чем не думать. Я пристроился на деревянной скамье в носовой части парома, направленной на встречу ветрам реки и водяным брызгам. Народ все прибывал и прибывал, казалось, что весь город снялся с места в едином порыве желания его покинуть. Я осмотрелся по сторонам. Все было спокойно и безопасно. На меня никто не обращал внимания, люди были заняты либо проводами, либо своими вещами и тюками. Капитан, стоящий у двери в рубку, был стар, как и сама посудина, на которой предстояло пересечь реку. Настолько стар, что я даже пожалел о своем решении переправиться через реку на этом пароме. Его тусклые и бесцветные глаза с безразличием оглядывали толпы прибывающих пассажиров. Сам он был одет в какое-то видавшее виды, местами, протертое до дыр пальто. Уже когда я решил переключить свое внимание на серые волны реки и неясную полоску противоположного берега у самого горизонта обратил внимание на женщину, сидящую у борта на такой же деревянной скамье. Что-то в ней показалось мне очень знакомым, знакомым настолько, что я, пытался, не особо привлекая ее внимание, тщательно разглядеть лицо, угадать знакомые черты в фигуре, движении рук. Она, как и город, прорывалась откуда-то, с обратной стороны моей памяти.
На скамейку рядом со мной грузно присел человек в сером пиджаке.
- Вы не против, если я присяду – словно стесняясь, спросил он.
- Да нет, место-то свободно – мне совсем не хотелось вступать с
кем-либо в длительные разговоры, не было настроения. Происходящее со мной и все фортели, которые выкидывала моя, внезапно пытающаяся вернуться память, выводили из состояния равновесия. Но мне не хотелось привлекать к себе излишнее внимание демонстративным отказом от общения, поэтому для поддержания разговора я спросил – На большую землю, в центр? –
- Да, а что еще делать – тускло ответил он – Я был инженером на заводе, ну, в общем, до того как он взорвался. Бывает же такое, я ведь должен был работать в ту смену, ну когда он взорвался, да приболел в этот день и решил отпроситься, можно сказать, повезло. Вот ведь, как бывает-
- Да, мужик, тебе круто повезло, ты даже не догадываешься как – подумал я про себя, а вслух только сочувственно произнес – Видно вы в рубашке родились, коли так -
Он тяжело вздохнул – Теперь придется искать новую работу -. Инженер задумчиво замолчал и, сосредоточив взгляд на щели между досками палубы, полностью погрузился в свои мысли, что меня вполне устраивало.
Еще одно место с краю скамейки занял один из представителей той народности, которая населяла эти холодные края за тысячи лет до прихода поселенцев, кочуя по заснеженным просторам тундры и тайги вместе со стадами оленей. Лицо его было невыразительным и спокойным, казалось, что вся суета на пароме его ни сколько не занимает. Он просто сидел и смотрел на реку.
Сирена пронзительно взвыла, предвещая отплытие. Заурчал двигатель, пахнуло мазутным дымом, паром начал медленно отходить от берега. Зашелестела вода, разбегаясь спокойными волнами от бортов. Берег и город постепенно удалялся, надеюсь, что я больше никогда его не увижу, не увижу его улочек, скверов, памятников, деревянных домов и блочных пятиэтажек, и, постепенно все придет в норму, и ничто и никогда больше не сможет потревожить моей рудиментарной памяти.
Но город никак не хотел покидать меня, он напомнил о себе вновь, когда паром проходил мимо одного из островов, заросшего низкорослыми сосенками и кустами черемухи. Я снова начал вспоминать, вспомнил его песчаные отмели, на которых когда-то ловил рыбу, вспомнил даже большой ствол дерева, выброшенный на берег однажды в половодье. Он лежал там и сейчас на самом краю острова, выступающем навстречу речным просторам и противоположному берегу.
Внезапно я почувствовал на себе чей-то взгляд, за долгие годы своей работы я развил способность интуитивно ощущать слежку. Женщина, которая показалась мне знакомой, как и я до этого, пыталась разглядеть меня. Я повернулся к ней и прямо посмотрел в глаза. На какое-то мгновение она застыла, и я прочитал в ее глазах удивление, растерянность, радость и страх. Она явно узнала меня, узнала, хотя я был уверен, что никогда ее не видел раньше, и мы никогда не могли с ней встречаться, потому что я никогда не был в этом городе раньше. И тогда я вспомнил сон, сегодняшний сон, крутой берег реки, прибрежные валуны, надрывные крики чаек. Она была в этом сне, только моложе, моложе лет на десять.
Я отвернулся и подошел к ограждению носа парома, направленному навстречу другому далекому берегу. Это был просто сон и ничего более, меня здесь никто не мог знать.
Еще до того, как ощутил легкое прикосновение ее руки до моего плеча, я знал, что она подойдет ко мне. Женщина встала рядом, держась за поручни у борта. Я молчал, молчала и она.
- Неужели это ты – ее голос казался мне до безумия знакомым – Прошло целых десять лет, десять чертовых лет, как ты пропал. Неужели ты не помнишь меня. Почему, почему же ты исчез, бросил все и меня вместе со всем – голос ее дрожал или мне так казалось от порывов ветра.
- Но я вас не знаю, разве мы когда-то встречались раньше?-
- Встечались? – в ее вопросе сквозили удивление и обида –
Мы прожили вместе несколько лет. Мы строили вместе планы, как когда-нибудь уедем отсюда, уедем в экспедицию куда-нибудь в теплые края, где всегда лето –
- Простите, но я на самом деле вас не помню – она озадачила меня – дело в том, что по какой-то причине я несколько лет назад потерял память-
Я посмотрел на нее, казалось, что она не верит ни одному моему слову. Хотя очень привлекательна, в ее чертах чувствовалась одновременно мягкость и необыкновенная сила, да и ее прикосновение до плеча, разбудило во мне лавину забытых ощущений и эмоций.
- Я на самом деле ничего не помню, но почему-то мне кажется, что я вас, тебя, знал когда-то очень давно. Мне бы действительно хотелось вспомнить… Расскажи, каким я был, кто я?-
Недоверчиво и настороженно она стала рассказывать, то что моя память упорно прятала, где-то в своих темных глубинах.
- Ты работал в этом городе, работал спасателем. Мы встретились однажды во время пожара в общежитии завода, ты тогда помог мне выбраться из задымленного коридора, я почти потеряла сознание, а ты меня практически вытащил на себе, потом ты снова пошел помогать остальным. Тогда ты сильно наглотался дыма и получил ожог спины, тебя отправили в больницу -
Я всегда считал, что шрамы на моей спине были оставлены взрывом, на каком-то из очередных конфликтов. Неужели она права и все было совсем не так, как мне казалось. Неужели я когда-то был другим и спасал людей, вместо того чтобы их убивать…
- Я была очень благодарна тебе за помощь, хотела тебя найти, чтобы поблагодарить. Мне сказали, что ты в больнице. Я пришла к тебе в палату, а ты лежишь на животе, вся спина в бинтах -
- Значит, наше первое свидание произошло, когда я лежал на животе, ну и картина – шутка вышла жалкой и натянутой. Не смотря на всю неудачность моего юмора, она улыбнулась тепло и обезоруживающе знакомо.
- Мне хотелось бы верить, что ты действительно не бросал меня, что, на самом деле, когда ты исчез, я была тебе нужна, как и раньше-
- Неужели я работал спасателем, расскажи, что было дальше –
- После того, как тебя выписали из больницы, мы начали встречаться, а через месяц я переехала к тебе. Ты, как и раньше, работал спасателем, я экологом при заводе. Я и сейчас там работаю, вернее, работала, до того как все это произошло. Знаешь, ведь это могло произойти уже давно, однажды тоже произошла утечка газа, но благодаря тебе и твоей команде, такой беды не произошло-
- Вряд ли это могло произойти – тихо произнес я.
- Что ты сказал – она вопросительно посмотрела на меня.
- Ничего, продолжай-
- Вы тогда очень рисковали, когда взорвалась труба, кроме твоей
команды никто не рискнул добраться до распределительной станции и перекрыть вентиль, потом вы тушили пожар в одном из цехов, начавшийся после взрыва, несколько человек погибли. Я еще помню, как ты переживал, что не смог спасти их. Ты во всем случившемся обвинял себя.-
Я не заметил, как стих ветер и на реку опустился туман, это было странно и неестественно, особенно для такой погоды и времени суток. Туман, как плотная вата заглушал стук двигателя, казалось, он был везде, не было видно ни берегов, ни серой глади воды. Я обернулся, чтобы посмотреть на палубу. Старик оленевод, казалось, настороженно наблюдает за происходящим природным явлением, его явно что-то беспокоило, инженер так же безучастно созерцал свои ботинки. Мне показалось, что в тумане, клубящемся над палубой, мелькнула пара знакомых лиц членов моей группы. Но что они здесь делают, я же дал четкие инструкции выбираться из города по одиночке.
- Ты считал своим личным долгом спасти тех людей в горящем цехе – ее голос в тумане звучал глуше. Я старалась тебе помочь справится с этим. Однажды, лет десять назад, осенью ты отправился один на свой любимый остров на рыбалку. Я хотела поехать с тобой, но перед этим немного простыла и ты решил, что мне лучше остаться дома. Ты обещал вернуться вечером, как обычно. Я ждала до утра. Но ты так и не появился. Ты так и не появился до сегодняшнего дня. Прошло ведь целых десть лет. Что ты делал все это время-
Что делал все это время, разве мог я рассказать ей кем я стал, потеряв память и самого себя.
- Мы тогда тебя искали. Искали твои товарищи из отряда. Но ни тебя, ни лодки мы так и не нашли. Тогда объявили, что ты пропал без вести-
- Скажи как ты жила эти десять лет – слова словно тонули в тумане.
Каждое слово давалось мне с трудом, слишком больно было сознавать реальность происходящего.
- Сначала я ждала и надеялась, что тебя найдут. Потом надеялась, что ты найдешь меня сам. В тот день, когда ты пропал, погода была хорошая, практически не было ветра, река спокойная. Я не верила, что с тобой могло что-то произойти. Ты прекрасно знал реку, все опасные течения и водовороты, и еще ты прекрасно плавал. Я не хотела верить, что с тобой может что-то произойти. А когда перестала надеяться, просто жила, как и все. Я так никого и не смогла больше полюбить-
Туманная тишина окутала все. Я больше не слышал звука двигателя. Вокруг не было ничего кроме белой водяной пелены.
Она пододвинулась ко мне поближе, стараясь уберечься от зябкой сырости тумана, и взяла мою руку, она хотела знать кто я, кто я сейчас.
- Знаешь, ведь мы с тобой хорошо жили, нам было хорошо вместе. Теперь, когда мы снова встретились, если ты конечно захочешь, мы сможем все начать заново, с чистого листа, как будто этих десяти лет не было. Я помогу тебе вспомнить все, я всегда помогала тебе по мере сил. Мы снова будем вместе, все будет хорошо -
Ее слова жгли. Я не мог простить себе эти десять лет
- Ничего уже не изменить – сказал я – Мы не можем быть вместе, больше не можем -
- Почему? У тебя есть жена, другая женщина? –
- Потому что я – убийца, наемник, я не тот, кого ты любила, это я уничтожил завод. Я больше не спасатель!-
Даже не смотря на густую пелену тумана, я увидел, как
побледнело ее лицо. Я почувствовал, что она плачет. Она плакала беззвучно, туман съедал все звуки, мысли и ощущения.
- Но ты же не знал, кто ты есть на самом деле, ты же был болен – дрожал ее голос. – Я не знаю, может быть, что-то можно исправить. Я не хочу снова тебя терять -
- Знаешь- сказал я стараясь быть решительным – исправить уже ничего нельзя, на пароме наверняка есть полиция, ты можешь либо все им рассказать, либо дать мне уйти, когда мы доберемся до другого берега, но вместе мы уже никогда быть не сможем. Выбор за тобой, я не буду тебе препятствовать….-
- Некому здесь рассказывать, и ничего уже нельзя исправить – от неожиданности мы вздрогнули, когда из тумана появился неясный силуэт. Старик оленевод медленно подошел к нам. – Не волнуйтесь, здесь уже некому рассказывать о случившемся. Зачем ваши признания мертвым. Мы все здесь мертвы, кто раньше, кто позже.-
Видя мое недоверие, он слегка усмехнулся – Я, например, погиб на рыночной площади, я приехал в город закупить провизию в зимовье, когда произошел взрыв. Вы думаете, что взорвался только завод, ошибаетесь, на этот раз вы действительно перестарались. Во время взрыва произошла утечка газа из подземных хранилищ, завод занимался не только безобидным скипидаром, мне об этом рассказал наш общий сосед инженер. Ему тоже было трудно поверить, что он мертв. Когда произошел первый взрыв, облако едкого газа опустилось на город, но не оно убило жителей, газ был взрывоопасен, второй взрыв подорвал газовое облако. Город сгорел вместе с заводом и всеми его жителями, в том числе и с вами –
Все это было слишком невероятно, чтобы быть правдой.
- Вижу, что все же вы не верите мне. Конечно, в это трудно поверить, но за долгие годы жизни в этих краях, мой народ научился видеть вещи, такими, какие они есть. Эти знания передавались из поколения в поколение, ведь случаются ситуации, когда без них в наших краях просто не выжить, например, найти путь сквозь пургу во время полярной ночи, найти дорогу среди болот или что-нибудь в том же роде. Хотя, если не верите и сейчас, может быть это вас убедит. Смотрите -
Я повернулся в направлении, куда он указывал, сначала ничего не было видно в режущей глаза белесой мгле, но как мне показалось, на секунду или доли секунды туман рассеялся и я увидел город, то, что было когда-то городом. На самом деле там ничего не было, кроме стены огня и едкого дыма. Еще я заметил пару военных вертолетов, кружащихся над горящими руинами, и букашки военных машин на берегу.
- Неужели это сделал я – мой вопрос, как и все остальные звуки поглотил туман.
- Это сделал человек, который был вами, но теперь это уже часть
истории, и принадлежит прошлому –
Я повернулся к той, что когда-то была частью моей жизни, лучшей ее частью. Удивительно, но она казалась спокойной, как будто по привычке, стараясь мне помочь. - Что ж, если мы мертвы, значит мы так или иначе вместе, хотя бы так – в ее словах не было зла на меня, только сочувствие.
Я посмотрел на старика – Я не могу позволить себе убить и ее, должен быть какой-то способ, помочь ей спастись–
Старик молчал долго, мне даже показалось, что он заснул, но разве мертвые спят. Прошло минут пять или целая вечность, пока он заговорил снова. – Этот паром никогда не пристанет ни к какому берегу, он обречен бродить в туманах вечности. Есть ничтожно малый шанс, выбраться отсюда, может быть вам это и под силу, но ваша спутница не справится с этим одна. Вы при жизни обладали необычной интуицией, позволяющей вам выбраться не раз из сложных передряг. Я знаю, что ничего не происходит случайно, все есть часть единой системы, вы должны были появиться в этом городе, вы должны были его уничтожить, чтобы оказаться здесь и помочь той, которую вы любили, и которая погибла десять лет назад. Правда она об этом даже не догадывается, считая что это вы тогда пропали без вести. Вы ведь хотели тогда, на берегу реки, чтобы она вернулась, вы хотели ее вернуть любой ценой. Вы заплатили эту цену и заставили заплатить тех, кому эта участь была уготована. Вы карающая рука времени. Вы сделали свое дело, и, возможно время вас отпустит вместе с ней. Сначала нужно покинуть этот паром, а затем плыть, плыть и плыть пока вы не выберетесь из тумана, и не достигните какого либо из берегов. Вы на самом деле хотите ее спасти –
- Да, конечно, я не оставлю ее здесь –
- Что ж, вижу, что вы так ничему и не научились, но в любом
случае, надо торопиться. И помните, все что происходит, и будет происходить, имеет свою цену. Жизнь это всегда вопрос цены –
И тогда я взял ее теплую руку, которую любил раньше, она не сопротивлялась, доверившись моему решению. Мы шагнули за борт парома, в дымные клубы тумана, вода приняла нас холодным всплеском, потом мы плыли, она держалась за мое плечо, чтобы нас не разделило течением, мы плыли долго, очень долго, а туман все не рассеивался. Нам казалось, что это сон, который скоро закончится, и мы проснемся на берегу, в мире людей, в котором оба так давно не были.
Мы проснулись… Теплый луч солнца скользил по простыне, пробиваясь через окно вместе с легким ветром и шумом океана. Солнечные блики играли на ее плече, и путались в рыжих волосах, зажигая их разноцветными искрами.
- Пора вставать, уже утро –
Она лениво потянулась, затем перевернулась на другой бок,
притворяясь, что еще спит. Это был своеобразный ритуал пробуждения, и он повторялся практически каждое утро.
Нам наконец-то повезло. Используя свои знакомства в Академии Наук, оставшиеся еще со времен обучения в Университете, она все-таки добилась должности руководителя метеорологической станции на одном из небольших островов в океане. Мы были единственными людьми, находящимися на этом острове длиной в три и шириной в полтора километра. Остров представлял собой остатки древнего вулкана, потухшего сотни тысяч лет назад. Теперь, некогда грозные его склоны под воздействием дождей и тропических ветров осыпались и сгладились, поросли густым лесом. Несколько ручьев питали маленькое озерцо, расположенное в бывшем жерле вулкана.
Она контролировала показания приборов, регистрирующих зарождение циклонов, ураганов, дождей и ветров каким то непонятным для меня образом, влияющих на погоду в тех заснеженных краях, откуда нам наконец-то удалось вырваться. Я занимался всем тем, что касается технической части обслуживания, всего этого мудреного оборудования.
Здесь под южным солнцем, и стенами тропических дождей, даже не верилось, что существует где-то страна, в которой девять месяцев зима и слякоть, а остальное – жалкое подобие тепла. Где люди всегда хмуры и неприветливы, как с утра по дороге на работу, так и возвращаясь с нее, где существуют законы ради законов, а свобода, как жалкая шлюха, расставляет ноги перед тем, у кого больше денег и власти.
Свобода была здесь. Она была здесь, наверное, всегда, потому что некому было ее ограничивать. Раз в пол года к острову подходил корабль, с него сгружали запчасти для оборудования, новые приборы, провизию.
Сначала, мы подписали контракт на год, потом нам удалось его продлить. Руководство было довольно нашей работой. Все сведения необходимые академии мы отправляли точно и в назначенный срок. Так было три года, три года до того момента, пока по континентам и странам, опустошая города и фермы, не прокатилась эпидемия. Корабли приходить перестали. До нас доходили отрывочные сведения, что погибло более миллиарда людей. Но человечество все же выжило. Прошло десять лет.
Неделю назад пришел корабль, правда, не из нашей страны, нам предложили уехать, но мы решили остаться на острове. Так будет спокойнее нам и маленькому человечку, который должен будет появиться на свет через четыре месяца.
Я вспомнил дурацкий сон, приснившейся сегодняшней ночью, взорванный мною завод, реку в тумане, паром, старика оленевода. Возможно, эпидемия, тоже была той ценой, которое человечество должно было заплатить за право выжить. Я не стал рассказывать про этот сон ей.
За годы, проведенные без помощи со стороны остального мира, мы научились вести не хитрое хозяйство, выращивать овощи, ловить рыбу в океане. Не забывали так же и про показания приборов, все они регистрировались и сохранялись на дисках. Может быть пройдет еще год или два и они наконец-то кому-нибудь понадобятся.
Сегодняшний день прошел как обычно, но уже ближе к вечеру когда мы вместе с ней отправились к родникам у озера за водой, далекая холодная земля напомнила о себе. Там приближалась зима и стая гусей, летящих с севера, только по одному им известному маршруту перелета, разбила брызгами гладь озера. Я никогда не видел их раньше в этих местах. Их серые крылья и гортанные крики вновь напомнили нам о том, что далеко-далеко существует небольшой городок затерянный где-то на границе тайги и тундры.
Уже вечером, когда я сидел в старом шезлонге на берегу, наблюдая, как красное солнце медленно скатывается в волны океана, а она готовила выловленную мной рыбу, я опять вспомнил свой сон и про себя усмехнулся. Разве что-то могло быть кроме этого безлюдного острова и тишины. Волны лениво накатывались на желтую полоску прибрежного песка, и мне казалось, что мы с ней здесь уже целую вечность. Сквозь легкую дрему, я почувствовал, как она подошла сзади и дотронулась до моего плеча легко и ласково….
Ее прикосновение разбудило. Становилось прохладно. Видно, в последнее время я немного подустал, если мерный шум прибоя мог сморить меня. Я встал со скамейки и потянулся, чтобы чуть-чуть размяться.
А потом, мы стояли вдвоем на высоком берегу реки, и смотрели, как тяжелые серые волны пенисто разбиваются о прибрежные валуны. Бесчинствовал ветер, влажно обдавая наши лица водяными брызгами, и играя ее рыжими до плеч волосами…
